Психосоматические заболевания
На сегодняшний день терапевтический процессинг пациента, страдающего от различных заболеваний, стоит на трех основных «врачующих» китах: это медицина, нетрадиционная медицина и психосоматическая медицина.
Первый «кит» знаком каждому: это официальные лечебные учреждения или мероприятия, деятельность которых подчиняется академическим представлениям о причинах болезни и способах ее излечения. Болезнь всегда – это «телесная поломка», вызванная той или иной причиной, а лечение заключается – или в устранении причины «поломки» (например, это «неправильный образ жизни»), или в «ремонте» (гипс), или профилактика (употребление витаминов).
Второй «кит», который пользуется огромной популярностью в народных массах, основан на представлениях о неэмпирических (непроверяемых, недоказуемых) причинах болезни: порча, сглаз, проклятье, «слабая энергетика», плохая карма, «божье наказание», и многое другое. Болезнь в этом случае является последствием или влияния неких «злых сил», или же неправильным духовно-нравственным образом жизни, а ваше лечение заключается или в устранении влияния «злых сил» (снятие порчи), или в усилении вашей защиты (обереги и талисманы), или в понуждении вести «правильный образ жизни» (прощать обиды, быть честным, не красть и не лгать).
И, наконец, третий «кит» – это новомодное психосоматическое лечение болезни, ставшее очень популярным со времен зарождения Зигмунда Фрейда. В этом случае большинство болезней вызвано психологическими причинами: и невыраженная и подавляемая агрессия становится причиной кариеса и хрупкости костей, нежелание видеть мир буквально ведет к близорукости, раздражительность приводит к кожным заболеваниям, и так далее. В этих случаях психолог (психотерапевт) рассматривает физическую болезнь лишь как симптом, проявление психологической болезни, и работает исключительно с первым. И как только психологическая проблема устраняется, болезнь исчезает сама собой.
Ни в одном из фундаментальных подходов к лечению пациента – единства нет, и нет его, конечно, и в психосоматической медицине. И, например, строго в психологическом ключе толкования болезни, она может рассматриваться с разных точек зрения, а именно:
Болезнь – как следствие. В этом случае болезнь есть вынужденное состояние организма, вызванное наличием психологических проблем. Возьмем, например, агрессию: если вы её всё время подавляете волевым усилием, то тем самым вы как бы отдаете приказ организму не вырабатывать определенные химические вещества, способствующие выражению вашей агрессии. Образно говоря, гормоны «атаки и нападения» перестают вырабатываться телом в нужном количестве, а какие-нибудь «гормоны страха и паники», напротив, появляются в избыточном количестве. И это приводит к «телесной поломке».
В этом случае считается, что устранении неблагоприятного психологического состояния автоматически устраняет и его следствие, то есть болезнь. Параметры организма приходят в норму, и болезнь исчезает.
Болезнь – как сигнал или метафора. Более сложный случай психологической трактовки заболевания. В этом случае считается, что болезнь есть информационное сообщение на ту или иную деятельность человека, которая угрожает травматическими последствиями как психологического, так и физического плана. Предположим, что ребенка в детстве сильно напугал большой чернобородый дядька. Он, возможно, и не хотел этого, но так нечаянно вышло. Ребенок вырос, и он уже давно забыл об этом дядьке с черной бородой. И все бы хорошо, вот только устраивается он на новую работу, а его начальник – большой дядька с густой черной бородой. И начинается.
Бессознательно человек хорошо помнит о своем испуге и боли, а вот сознательно он этого не помнит. Подсознание кричит: «Опасность! Спасайся, кто может!». Однако сознание не видит никакой опасности, и человек продолжает находиться в опасном (с бессознательной точки зрения) положении.
В этом случае болезнь рассматривается как символьное сообщение от бессознательного о том, что некоторая деятельность является очень опасной. Например, на работе постоянно начинает болеть голова. Это как бы сообщение: «Уйди отсюда, тебе здесь больно». Любой недуг в этом смысле предполагается как предупреждение подсознания об опасности.
Излечение в этом случае возможно, как минимум, двумя путями. Первый из них наиболее простой: как только раздражитель исчезнет из поля зрения, исчезнет и болезнь. Но с точки зрения психологии это неэффективный и даже вредоносный путь: если человек на все бы реагировал только избеганием, то он огня бы не мог зажечь. Так что более продуктивным будет второй путь: осознание истинной причины тревоги бессознательного. И в процессе психоанализа, или какой-нибудь другой терапии мы вспоминаем и понимаем, что именно хочет сказать нам наше подсознание. Как только осознание происходит, болезнь начинает идти на поправку.
Болезнь – как источник выгоды. Чем дальше в лес, тем толще партизаны, как говорится в одной присказке. А болезнь – это частный случай психологического понятия «вторичной выгоды», или такой ситуации (и состояния), когда негативная причина имеет позитивное следствие, которое не возникает без наличия негативной причины. Простой пример: если вы болеете, то внимание и забота к вам родных и близких усиливается. Если вы не хотите общаться (что-то делать), то головная боль может освободить вас от этого действия. И так далее.
Болезнь – как компенсация. А в этом случае болезнь интерпретируется как способность выразить свою психологическую потребность в телесной форме. Что это значит? Возьмем в пример человека, который запретил себе плакать. Мальчики, типа, не плачут, и все такое прочее. В этом случае он может «заплакать» телом: он начнет потеть, или у него появятся постоянные «непонятные» позывы к мочеиспусканию. Потребность в безопасности может спровоцировать излишнее отложение жировых тканей («броня») или кожные заболевания («вторая кожа»). Резюмируя, мы можем сказать так: если человек не может удовлетворить свою потребность психологически, он частично удовлетворит ее телесно, иррационально порождая болезнь, «удобную» для удовлетворения этой потребности.
Болезнь – как синхронизация. Синхронизируя часы, мы приводим их к общепринятому значению. Например, если у вас в комнате двое часов, которые показывают разное время, то одни из них (как минимум) врут. Что делает человек в этом случае?! Он приводит часы к единому значению, которое он предполагает эталонным.
Как это «работает» на уровне заболевания? Допустим, у нас есть господин, который часто «канючит» о том, как ему плохо, однако на физическом плане это никак не проявлено. И в этом случае через некоторое время болезнь действительно может появиться, так как одни из «часов» (или телесные, или психологические) явно идут неправильно. А дальше многое зависит от того, что субъект считает своим истинным, эталонным «временем»: и если это болезнь, то он может действительно заболеть.
Другой вероятный вариант такого противоречия связан с ситуацией, когда части телесное ощущение и психологическое ощущение одного и того же акта противоречат друг другу.
Например, вы можете думать, что способны поднять сто килограммов веса, хотя, на самом деле, вам рискованно поднимать даже треть от этого веса. Или, допустим, в силу тех или иных причин вы должны ежедневно работать (хоть умственно, хоть физически) по десять часов в сутки, хотя, на самом деле, вы способны работать продуктивно гораздо меньшее время, и плюс к тому же каждые два часа вам желательно вздремнуть. И в этом случае как болезни, так и третьи состояния (промежуточные состояния между здоровьем и болезнью) будут возникать строго пропорционально вашим усилиям превозмочь ваш ресурс тела. До тех пор, пока вы не будете адекватны к вашим ресурсам (правильно использовать их, или накапливать, или перераспределять), болезненное состояние будет усугубляться.
Болезнь – как программа. В трансе человека можно убедить в том, что сосулька, которая прикасается к его коже, есть раскаленный прут, – и на коже появится натуральный ожог.
Если наш разум способен так видоизменять телесные реакции на раздражители, полагаясь на представления и убеждения о природе этих раздражителей (в трансе или не в трансе, не имеет значения), то почему бы не предположить, что в основе большинства болезней или третьих состояний лежат ошибочные (вредоносные) представления нашего умного ума?!
В этом случае болезнь есть ошибочная, вредоносная, ложная, неправильная, нечеткая или противоречивая программа, которая и ведет к повреждениям и поломкам. И аллергия или фобия, например, – это типичные программы реакции на раздражитель, сформированные единичным опытом или вообще абстрактно. Все зависит от того, как вы мыслите. И если вы скушали апельсин, и вам было плохо, то можно подумать разные вещи. Можно будет подумать, что это плохой апельсин, пойти и поругаться с продавцом, который вам продал его. А можно подумать, что у вас аллергия на апельсины. И тогда у вас будет аллергия на апельсины, без проблем.
Понимаете, есть люди, которые думают, что они смогут пройти по раскаленным углям и не обожгутся. И они ходят и не обжигаются. А есть люди, которые думают, что у них или аллергия, или фобия, или еще чего-нибудь. И у них это есть. И, в зависимости от того, что вы думаете, вы имеете это.
Психосоматика на примере плохого зрения
С позиции окулиста плохое зрение может быть следствием какой-либо из трех причин: это наследственность, травма или вредные для зрения привычки (читать в полутьме, смотреть телевизор слишком близко или слишком долго, и т.п.).
С позиции психолога-психосоматика первое предположение о причине заболевания может означать бессознательное нежелание пациента что-то видеть, что-то замечать. Окулист на приеме спросит: «Много ли вы, батенька, читаете, и какое зрение у ваших родителей?», а психолог может спросить: «Подумайте и скажите мне, что и кого вы так сильно не хотите видеть, но вынуждены это делать!?».
При такой постановке вопроса нетрудно понять, что все перечисленные нами объяснения причин возникновения болезни имеют право на существование, – причем одновременно.
И плохое зрение будет – как прямое следствие подавленного желания не видеть чего-то и (или) кого-то. И плохое зрение будет – как сигнал (метафора, сообщение) о том, что нужда и потребность чего-то и кого-то не видеть стала непереносимой, а удовлетворить ее, смочь избежать зловредного раздражителя, нет никакой возможности. Теряя зрение, человек за это получает «вторичную выгоду», то есть обретает возможность не видеть пристально то, что он так не хочет видеть. И он не может распорядиться жизнью так, чтобы раздражитель исчез с его поля зрения, так что ослаблением своего зрения он облегчает психологическое переживание (компенсация). А вынужденный видеть то, чего он видеть не хочет, человек порождает противоречие между частями своего опыта (хорошие зрение с одной стороны и «плохое» психологическое зрение с другой), – и хорошее зрение уравнивается к «плохому психологическому зрению» (синхронизация). Наконец, очевидно, что человек тем самым порождает в своем уме жесткие программы «плохого» визуального опыта (он проявляется в словах: «видеть тебя не хочу», «уйди с моих глаз», «глаза бы мои тебя не видели», «и не показывайся мне на глаза», «видеть тебя тошно», и так далее, и тому подобное).
Разумеется, нежелание видеть кого-то – не есть единственная причина плохого зрения, и я лишь для примера её ввернул. С равным «успехом» зрение может испортиться от столь же сильного желания увидеть кого-либо. Не обращали ли вы, кстати, внимание на то, что у молодежи зрение портится, как правило, со знаком минус (миопия или близорукость), а у людей пожилого возраста – со знаком плюс (дальнозоркость)!? У меня даже на эту оказию появилась одна интересная теория: дело в том, что наши прошлое и будущее независимы от нашего зрения. Нам не нужно зрение, как таковое, чтобы увидеть желаемое будущее, и нам не нужно зрение, чтобы прокрутить в голове «пленку прошлого». Мы используем, так сказать, «внутреннее зрение», мы способны или зрительно вспомнить увиденные картины, или сконструировать новые картины из элементов ранее увиденного. Наши глаза при этом могут быть закрыты.
У пожилых людей много прошлого, весь их прошлый опыт доминирует над настоящим и будущим. У молодых людей – это «перспективы», это «всё еще впереди», это «будущее».
В этом случае можно предположить, что частое обращение к образам будущего ведет нас к близорукости, а частое обращение к прошлому – к дальнозоркости. Не собираюсь я вас убеждать в том, что это именно так, это всего лишь теория. Но, по крайней мере, мне это дает ответ, каким таким удивительным образом зрение с возрастом меняется с минуса на плюс, с близорукости на дальнозоркость. Можно также отметить, что люди в настоящем времени, все время «здесь и сейчас» имеют очень мало шансов испортить зрение, потому как все время пользуются только физиологическим зрением, и очень мало – зрением, так сказать, психологическим.
Еще об одной теории ухудшающегося зрения я как-то уже рассказывал: по моему мнению, это связано с установлением принудительной физической границы на расстояние взгляда. Такой границей являются стены домов, заборы, книги, экран монитора и телевизора, и т.д.
Перед глазами все время возникает препятствие, на котором вы фокусируете взгляд, и это расстояние устанавливается принудительно, от вас не зависит, что домов все больше, что на улицах все теснее, что читать нужно все больше и больше, что взгляд все время словно в клетке, ограниченный физически непроницаемыми барьерами. Это проблема, в первую очередь, относится к крупным городам, мегаполисам, типа Нью-Йорка или Москвы, и, по моей гипотезе, чем выше плотность, чем теснее спрессована жизнь, тем у большего числа людей портится зрение.
Косвенно это подтверждает тот факт, что на открывающихся больших пространствах без какого-либо препятствия (чертово колесо, верхний этаж многоэтажного дома) появляется какая-та странная «зрительная эйфория». Наверное, наши глаза в этот момент чувствуют себя сбежавшим из тюрьмы узником, который наслаждается свободой.
Наконец, есть у меня еще одна теория о том, что нарушения зрения могут быть связаны с типом и стилем мышления. Дело в том, что помимо наших глаз, у нас есть еще один вид «глаз», которые способны видеть на любые расстояния, которые способны преодолевать любые преграды, которые одинаково хорошо могут видеть и ночью, и днем. Эти «глаза» – наш ум. Он способен моделировать зрительные ощущения без какой-либо связи с тем, что в данный момент времени видят наши собственные глаза. И интересно отметить, что есть масса идиоматических выражений, которые четко указывают на этот тип «зрения»: «какой ты дальновидный», «зри в корень», «не видит дальше своего носа», и так далее. Правда, я пока не нашел внятного ответа на вопрос, как одно соотносится с другим. Например, мы можем утверждать, что тот человек, который много читает, имеет много шансов ослабить свое зрение. Но можно сказать и нечто совершенно иное: человек, который много читает, все время порождает зрительные картины в своей голове, которых нет в реальности. Или, говоря иначе, он использует физическое зрение для того, чтобы увидеть психологическим «взглядом», его глаза, фактически, становятся сенсорным рудиментом психологического зрения. Истинная зрительная функция всё время угнетается, и мы уже вынуждены делать нечто такое (например, смотреть кино), чтобы восстановить её (как, например, мы идём в спортзал, побегать на тренажере и покрутить педали, чтобы хоть как-то сохранить ресурс мышечной активности).
Но это всё, вышеперечисленное, как говорил товарищ Гамлет, «слова, слова, слова». Как видите, возможных причин и следствий очень много, – и в каждом из них, вероятно, есть свой «намёк», своя изюминка. Скажем так: всё это хороший повод подумать для тех, кто считает данную тему актуальной и интересной.
Символической болезни – символическое лечение
Не важно, какая из теорий правильнее всех остальных, а важно то, что малополезное это занятие, лечить медициной психологию. И если некая болезнь – это симптом, да плюс еще и дающий вам какое-то вторичное облегчение (вторичная выгода, снижение противоречия и компенсация), – то медицинское вмешательство ставит организмикус пациента в крайне сложное положение. Если человек «плачет телом», потому как вдолбил себе в голову, что он не может плакать, что он выше всего этого, – а врач начнет устранять его болезнь тем или иным лекарством, то подсознание пациента оказывается в состоянии крысы, которую загнали в угол. Для подсознания в этом случае лечение болезни равносильно покушению на убийство, и очевидно, что оно будет отчаянно сопротивляться, а болезнь усугубляться или проявляться в новых неожиданных ипостасях.
Поэтому, если вы страдаете тем или иным недугом, а медицина так и не смогла вам ничем помочь, – подумайте о том, чтобы обратиться за помощью к психотерапевту. Психологи сегодня эффективно работают со многими заболеваниями, и результаты там очень и очень хорошие. Психотерапии поддается бесплодие и астма, аллергические заболевания, многие желудочно-кишечные расстройства, импотенция, энурез, кожные заболевания, и другие. В любом случае при любом заболевании, имеет смысл, как минимум, проконсультироваться у психолога, работающего с психосоматическими заболеваниями.
Не нужно ожидать от психологического подхода к лечению чего-то сверхъестественного и молниеносного. Молниеносно только по телевизору у Кашпировского, а вообще терапия психосоматических заболеваний – процесс небыстрый, понадобится от 3 до 15 сеансов, и даже больше. Точнее скажет психотерапевт в каждом конкретном случае.
Но теоретически вы и сами сможете справиться со многими своими болезнями. Ибо если вы разделяете концепцию психосоматического объяснения причин заболеваний, то вполне очевидно, что, устранив неблагоприятные психологические переживания, вы устраните и саму болезнь. Излечение в психосоматике – точно такое же следствие, как и сама болезнь, на нем никто не «циклится»: это будет «ключ» к вашему психологическому состоянию, и болезнь подскажет путь и поможет психотерапевту найти причину вашей проблемы. Вот ее, родимую (истинную проблему вашу) психотерапевт «и будет кушать». А до болезней ваших ему нет никакого дела. Сами пройдут постепенно, никуда не денутся.
Вит Ценев, Psyberia.ru
